Глава пятая
Дорожное происшествие
Коль скоро Мэй Чансу возглавлял список молодых господ, конечно, помимо того, что он был предводителем братства, у него имелись и другие достоинства, присущие образованному человеку. Он прекрасно разбирался в достопримечательностях и истории мест, которые они проезжали, и его увлекательные рассказы лишь добавляли прелести открывающимся видам. В углублённой беседе с ним они с нескрываемым удивлением обнаружили, что в вопросах управления и хозяйствования он не уступал Се Би, в знании стихов, прозы, канонов и уложений – Сяо Цзинжую, а что касается мелодики и инструментальной музыки, то даже Янь Юйцзинь, признанный столичный ценитель, вынужден был признать поражение. Что до звездочётства, землеописания и прочих наук, оставалась лишь гадать, где проходит граница его познаний. Не прошло и нескольких дней, как Янь Юйцзинь стал скорбно приговаривать:
– Раньше я полагал Цзинжуя совершенством, однако после знакомства с братом Су понял то, что в списке Ланъя он по праву может быть лишь вторым.
Хотя Юйцзинь и высказался напрямик, Мэй Чансу, подобно яшме, всегда дарил ощущение теплоты и мягкости. Обладая ниспосланными Небом способностями и дарованием, он никогда не давил на людей, посему Сяо Цзинжуй без всякой досады, а, напротив, с улыбкой сказал:
– Ты только сейчас понял, насколько прозорлив хозяин архива Ланъя? Он когда - нибудь ошибался в распределении мест?
– А разве нет? Он так долго не помещал меня в список. Разве это не грубейшая ошибка?
– Он взял тебя в этом году. Вот уж и впрямь грубейшая ошибка, – прыснул Се Би. – Наверняка от сожалений у него нет сил считать своё серебро!
– И не упоминай. Как вспомню денежки, что я впустую отдал архиву Ланъя, так злость берёт!
– Ты тоже покупал ответ у архива Ланъя?
– Да. Когда сговаривались о моём браке с барышней Чжансунь. Я не очень–то горел желанием, поэтому отправился в архив Ланъя спросить, какой будет моя будущая жена.
– О, Небо, – услышав об этом, даже Сяо Цзинжуй не выдержал и хлопнул себя по лбу. – Что за негодный вопрос! Полагаешь, в архиве Ланъя служат предсказатели?
– На месте хозяина я бы запросил девяносто миллионов серебряных монет, чтобы в испуге ты сбежал в Северную Ци и не смел возвращаться, – вмешался Се Би.
– Он всё-таки не бездушный. Взял всего тысячу лянов, – поднял брови Юйцзинь. – Зато ответ взбесит кого угодно!
– Что же он ответил?
– Очень кратко: «Зелёные сливы и палочка–лошадка. Два малыша подозрениям чужды».
Сяо Цзинжуй и Се Би покатились со смеху. Да так, что чуть не попадали с лошадей. Озадаченный Мэй Чансу осведомился о причине веселья. Цзинжуй взял себя в руки и пояснил:
– С детства Юйцзинь любил резвиться с девочками. Больше половины столичных барышень рвали с ним зелёные сливы и катались на игрушечной лошадке. Ну, а его положение тебе известно. Ему не избежать того, что жену для него будут выбирать среди девичьего цвета знатных семей. Ответ архива Ланъя меткий, как и всегда!
– Упиваетесь моим несчастьем? – фыркнул Янь Юйцзинь. – Вот увидите. Уж я назло этой шайке отыщу ту, с которой мы не играли в детстве, а потом подпорчу вывеску архиву Ланъя.
– Ну–ну. И не мечтай. Легко ли найти среди знатных барышень ту, что не была твоей подружкой?
– Разве обязан я искать среди знати? У бедняков дочери что ли перевелись?
– Даже если ты готов жениться на простолюдинке, твой батюшка согласится? Государыня согласится?
– Ежели они откажут, я пригрожу им...
– Чем?
– Я скажу... Если мне не позволят жениться на моей избраннице, я тут же женюсь на Цзинжуе. Пусть выкусят!
– Эй! – Сяо Цзинжуй не знал, плакать ему или смеяться. – Не втягивайте меня в ваш спор!
– Прекрасная угроза! – Се Би так смеялся, что слёзы выступили у него на глазах. – Только вот она на руку архиву Ланъя, ведь, что касается твоих детских друзей, никто не посмеет потеснить Цзинжуя с первого места.
– Верно, – с нарочитой досадой произнёс Юйцзинь. – Дабы ответ архива Ланъя не оказался правдой, я вынужден обойтись с тобой несправедливо, Цзинжуй. Наверстаем в следующей жизни.
Всё это время Мэй Чансу с улыбкой наблюдал за их подтруниваниями. Видя, что Сяо Цзинжуй не мог и слова выговорить от обиды, он взмахом руки позвал его выехать вперёд.
– Засмущался! Засмущался! Наш молодой господин Сяо, как и всегда, шуток не понимает! – долетал из–за спины радостный хохот Янь Юйцзиня.
– Юйцзинь очень славный, с таким другом не заскучаешь, – сказал Мэй Чансу, сдержав улыбку.
– Тьфу! Ни стыда, ни совести, – возмутился Сяо Цзинжуй. – Кому охота водиться с этим безумцем?
Мэй Чансу покосился на него и, погасив улыбку, тихо сказал:
– Но, на самом деле, ты ему завидуешь?
– О чём ты толкуешь? – вздрогнув и резко повернувшись к нему, спросил Сяо Цзинжуй.
– Ты завидуешь его непринуждённости, беззаботности и бескрайнему жизнелюбию. Разве не так?
Сяо Цзинжуй замялся и с трудом выдавил лишь: «Я... Я...», после чего замолк.
– Настаивать на любви к барышне Юнь ведь и по сей день твоя единственная прихоть? – Мэй Чансу посмотрел ему в глаза. – Даже зная, что вам не суждено быть вместе, всё равно, не отступая, тянуться к девушке, с которой тебя ничто не связывает. Помимо желания сохранить первое чувство, причиной тому то, что она знаменует единственный раз, когда ты последовал велению сердца? Потерять её – значит потерять себя, что однажды пытался вырваться на свободу. Вот отчего так мучительно, горько и безысходно.
Сяо Цзинжуй открыл рот, но не знал, как ответить. Его глаза слегка покраснели.
– После нашей первой встречи в горах Циньлин я разузнал о тебе. Если отбросить твоё твёрдое желание посвататься к барышне Юнь, ты образец примерного ребёнка, которым будут горды любые родители, который никогда не причиняет беспокойства. Ты приложил все силы, чтобы вырасти таким, каким они надеялись тебя увидеть. Ты почтительный и послушный сын. Заставляют учить гражданские науки – ты учишь. Скажут учить воинское искусство – ты учишь. Ты никогда не разочаровывал родителей, никогда не давал им повода подумать: этот ребёнок, возможно, не наш ребёнок.
Сяо Цзинжуй глубоко вдохнул и с усилием отвернулся.
– По правде, ты мог бы и отдыхать иногда. Неужели ты думаешь, Юйцзинь и впрямь не знает огорчений? Просто в отличие от тебя он умеет расслабляться. Хорошо, что ты чуткий и ответственный, но тебе нужно научиться обращать обязанности в радость, а не превращать удовольствие в повинность, – Мэй Чансу ласково посмотрел на него, склонив голову набок. – Для тебя взросление было очень изнурительным, не так ли?
Сяо Цзинжуй закусил губу и потупил взор. Спустя долгое время он протяжно выдохнул и медленно сказал:
– Да, очень. Двойная любовь, по сути, есть ещё и двойное сомнение. Я вроде бы сын и семьи Чжо, и семьи Се, но если посмотреть с другой стороны, я как будто и не сын ни семье Чжо, ни семье Се. С детства мне казалось, что родители предъявляют ко мне особенно много требований. Я был вынужден изменить себя, дабы соответствовать их ожиданиям. Я не желал совершить ни единой ошибки и хоть в чём–то пойти наперекор их воле, ибо в глубине души я всегда чувствовал, что не похож на прочих своих братьев и сестёр. Что я не тот ребёнок, который получит безоговорочное родительское прощение, чтобы он ни натворил.
– Но ведь стоило тебе поступить по своему хотению, они простили тебя? – слегка улыбаясь, спросил Мэй Чансу.
Сяо Цзинжуй растерянно поднял голову.
– Барышня Юнь старше тебя на шесть лет. Едва ли у них не было возражений, но ты сказал, что любишь её, и они к ней посватались. На самом деле, ты такой же, как и другие дети. Они ограничивают тебя, потому что любят.
Сяо Цзинжуй был поражён до глубины души. Пока он смаковал его слова, Мэй Чансу внезапно громко засмеялся:
– Ну, хватит говорить об этом и наводить тоску. Устроим скачки?
– Что? – удивился Цзинжуй.
– Скачки. Недалеко отсюда протекает река Фэньцзян. Посостязаемся, кто первый домчится до берега!
Сяо Цзинжуй побледнел от испуга и тут же вцепился в поводья лошади Мэй Чансу.
– Ты забываешь о своём здоровье. Я слышал, как вчера ты полночи кашлял в соседней комнате. Если ринусь с тобой в гонку, и союз Цзянцзо не пошлёт за мной убийц, это будет удивительно. Нет, никаких гонок! – сказал он.
– Никаких гонок? Собрался меня ограничить?
– Конечно, тебя нужно... – стоило ему выпалить эти слова, Сяо Цзинжуй взглянул в смеющиеся глаза Мэй Чансу, и внезапно на него снизошло понимание.
Да. Всё есть лишь забота. У него было две пары родителей, из–за чего он с детства чувствовал, что задыхается от их опеки. Ему никогда не приходило в голову, что все их ограничения есть внимание, участие, любовь...
Так и теперь. У него не было причин указывать Мэй Чансу. Оттого непроизвольно вырвались слова запрета, что он заботился о нём.
– Эй! О чём вы там шушукаетесь? Я тоже хочу послушать! – позади снова раздался бодрый голос Юйцзиня. Двое переглянулись и рассмеялись.
– Судя по улыбкам, вы наверняка мне косточки перемывали, – Янь Юйцзинь подъехал и с подозрением оглядел их. – Выкладывайте, о чём вы говорили?
– Мы говорили о том, что ты умелый наездник, – Мэй Чансу улыбнулся. – В столице, помимо Цзинжуя, тебе нет равных в скачках.
– Что?! – на лице Юйцзиня отразилось потрясение. – Почему это помимо Цзинжуя? Неужели он утверждает, что лучше меня? Ну и наглость, давай-ка проверим!
– Хорошо, – подзуживал Мэй Чансу. – Почему бы не посмотреть, кто быстрее доберётся отсюда до реки Фэньцзян? Осмелишься принять вызов?
– Ещё как осмелюсь! Но вы с Се Би наверняка отстанете и не сможете свидетельствовать!
– Уверен, вы не из тех людей, которые будут искать оправдания поражению. Небо и Земля самые беспристрастные судьи, к чему вам свидетели? – Мэй Чансу ослепительно улыбнулся.
– Цзинжуй-то нет, а вот за Юйцзиня не поручусь, – присоединился к веселью Се Би.
– Вздор! Никакого уважения. Приступим. Брат Су, дай знак. Он ещё коню моему кланяться в ножки будет!
Как раз сейчас Цзинжуй был в том расположении духа, когда только быстрая езда помогла бы ему встряхнуться. К тому же, они всё ещё пребывали в границах Цзянцзо и могли спокойно оставить Се Би и Мэй Чансу. Он не стал отказываться и, повернув лошадь, встал бок о бок с Юйцзинем.
– Приготовились. Давайте!
По знаку Мэй Чансу скакуны сорвались, словно стрелы, спущенные с тетивы. В мгновение ока от них остались лишь два столба пыли.
– Не будем глотать пыль. Передохнём, прежде чем ехать, – как всегда внимательный Се Би заметил, что лоб Мэй Чансу покрылся холодной испариной и сразу понял, что тот плохо себя чувствует. – По пути здесь нет никаких красивых видов, почему бы нам не сесть в повозку?
Мэй Чансу не возражал и кивнул в знак согласия.
Повозка следовала за ними в некотором отдалении. Увидев, что наниматель подозвал его взмахом руки, возница торопливо подъехал и подставил приступок. Се Би привязал лошадей к задку повозки и помог Мэй Чансу подняться в неё. Между ними завязалась лёгкая беседа. Так они обсудили забавные слухи из цзянху, столичные истории и тому подобное. Когда они разговаривали в полном согласии, внезапно до них донеслось лошадиное ржание, и повозка резко замерла. Похоже, возница столкнулся с чем-то непредвиденным и поспешно остановился.
– Что случилось? – громко спросил Мэй Чансу, разом вытягивая Се Би, с которым они от падения переплелись клубком.
– Молодые господа, перед повозкой выскочили два человека. А! – голос возницы задрожал. – О Небо, они все в крови.
Мэй Чансу нахмурился и откинул полог повозки. Он увидел, что не далее чем в двух чжанах от оглобель лежат два окровавленных человека. Хотя они упали ничком, по их отрепьям, согбенности и седым волосам можно было заключить, что перед ним пожилая обездоленная пара.
– Помогите им встать, – распорядился Мэй Чансу, спрыгивая с повозки. Видя, что возница застыл на месте от страха, он сам направился к ним. Се Би спустился следом, желая разобраться в произошедшем. Он всё-таки был сыном хоу и поначалу не хотел приближаться к окровавленным обтрёпанным старикам, но видя, что Мэй Чансу это вовсе не волнует, невольно покраснел и, собравшись, выступил вперёд, чтобы помочь.
Хотя старики упали на землю, они не потеряли сознания. Почувствовав, что кто-то подошёл их поддержать, они принудили себя собраться с силами и поднялись. Мэй Чансу мельком осмотрел их. Раны не были тяжёлыми, однако пара была немощной, и долгий бег вымотал их. Как раз когда он открыл рот, чтобы расспросить, слева из-за спины донеслись звон клинков, брань и крики. Обернувшись, он увидел, что к ним приближается орава дерущихся людей. Потасовка взметнула тучу пыли. После того, как он пригляделся, оказалось, что семеро в масках и чёрных одеждах окружили мужчину средних лет. Если точнее, сей мужчина, не щадя себя, мешал убийцам броситься в погоню. Всё его тело было покрыто ранами. Хотя взмахи его пары мечей уже стали сумбурными, храбрость его не убывала, и он ещё успевал кричать: «Папаша Ху, мамаша Ху, бегите!».
Старик содрогнулся всем телом и трясущейся рукой потянул жену. Когда он уже почти поднял её, ноги его подогнулись, и они снова упали.
Лицо Мэй Чансу омрачилось. Какова бы ни была причина, по всему видно: преследование велось с целью убийства. Здесь всё ещё был левый берег реки Фэньцзян. Он, разумеется, не потерпит столь неприкрытого бесчинства. Мэй Чансу тотчас достал из рукава крохотную яшмовую флейту и, легонько дунув, заиграл простую и ясную мелодию, в которой, тем не менее, проскальзывал воинственный дух. Всякий, хоть немного знакомый с цзянху, расслышит в ней «Золотой приказ» – предупреждение крупнейшего братства в Поднебесной, союза Цзянцзо.
Отголоски музыки ещё не погасли, как движения людей в чёрном замедлились, пока они совсем не замерли. Мужчина средних лет воспользовался случаем вырваться из окружения и встал подле папаши и мамаши Ху.
Такая развязка ещё сильнее убедила Мэй Чансу в правильности его суждения: люди в чёрном были убийцами из цзянху. Ведь если бы они были посланы властями, «Золотой приказ» Цзянцзо не оказал бы на них воздействия.
Первый раз Се Би оказался замешен в дела цзянху. Он был и взбудоражен, и немного обеспокоен. Чтобы не мешаться у Мэй Чансу под ногами, он тихонько отступил на несколько шагов. В противоположность ему Мэй Чансу, спрятав флейту, степенно вышел вперёд. Холодно окинув взглядом присутствующих, он ясно произнёс:
– Господа, вы удостоили четырнадцать округов Цзянцзо своим присутствием, однако подобная жестокая драка отдаёт неуважением. Если это личная вражда, союз Цзянцзо готов выступить посредником. Если ли же дело касается убийства, прошу вас трижды подумать. На землях Цзянцзо мы не ведём дела таким образом.
Люди в чёрном переглянулись в нерешительности. Вероятно, они вели преследование от реки Фэньцзян и в горячке боя не заметили, как пересекли границу Цзянцзо, они даже не позаботились скрыть следы.
Теперь, когда они потревожили союз Цзянцзо, пусть перед ними лишь хлипкий юнец, он всё-таки исполнил «Золотой приказ». Если они пренебрегут им, то нанесут оскорбление величайшему братству в Поднебесной. Что ещё хуже, если они заденут союз Цзянцзо, но не убьют цель, это будет всё равно, что красавицу отдать и войско потерять1.
Выбор был очевиден. Убийцы обычно не вступали в переговоры, поэтому после слов Мэй Чансу замешкались лишь на мгновение и сразу взмыли один за другим, отступив также молча, как и пришли.
– Имя союза Цзянцзо и впрямь действует, – легонько вздохнул Се Би. Он подошёл помочь Мэй Чансу, который перевязывал пострадавших. Когда старики немного оправились от страха, они стали допытываться о причине.
Меньше знаешь – крепче спишь. Ответ привёл Се Би в изумление.
Папаша Ху и мамаша Ху были крестьянами родом из округа Биньчжоу. Они отправились в столицу подать жалобу, минуя управу. Тот же, на кого они собирались жаловаться, был не низкого происхождения. Им оказался державный гун Цин2 – Бай Е, который пользовался уважением императора. Бай Е происходил из Биньчжоу, посему у него там была многочисленная родня. Судя по искреннему и горестному виду папаши и мамаши Ху, они не лгали о произволе в деревнях, издевательствах над народом и захвате крестьянских наделов чинимыми родственниками гуна Цина. Однако дома что гуна Цина, что хоу Нина относились к потомственной знати. Исстари между ними была дружба. Гун Цин круглый год жил в столице.
Сложно сказать, знал ли он о происходящем в Биньчжоу. Се Би был в нерешительности.
До чего проницателен был Мэй Чансу. С одного взгляда он понял, отчего мешкает Се Би. Не тратя слов, он осмотрел и наложил лекарство на раны воина, пострадавшего сильнее всех. Тот представился как Подавляющий Клинок Чжу Минхай. Хотя он и не входил в число лучших бойцов списка Ланъя, он был прославленным храбрецом. Он случайно стал свидетелем того, как двое убийц преследовали папашу и мамашу Ху, и, преисполнившись негодования, не преминул встать на защиту. Расспросив же о причинах, он воспылал праведным гневом и взялся защищать их в дороге. Кто знал, что убийц будет всё больше и больше? Он уже не мог справиться в одиночку. Если бы в суматохе бегства они не пересекли границ Цзянцзо, пожалуй, не увидели бы солнца следующего дня.
– Раньше я полагал Цзинжуя совершенством, однако после знакомства с братом Су понял то, что в списке Ланъя он по праву может быть лишь вторым.
Хотя Юйцзинь и высказался напрямик, Мэй Чансу, подобно яшме, всегда дарил ощущение теплоты и мягкости. Обладая ниспосланными Небом способностями и дарованием, он никогда не давил на людей, посему Сяо Цзинжуй без всякой досады, а, напротив, с улыбкой сказал:
– Ты только сейчас понял, насколько прозорлив хозяин архива Ланъя? Он когда - нибудь ошибался в распределении мест?
– А разве нет? Он так долго не помещал меня в список. Разве это не грубейшая ошибка?
– Он взял тебя в этом году. Вот уж и впрямь грубейшая ошибка, – прыснул Се Би. – Наверняка от сожалений у него нет сил считать своё серебро!
– И не упоминай. Как вспомню денежки, что я впустую отдал архиву Ланъя, так злость берёт!
– Ты тоже покупал ответ у архива Ланъя?
– Да. Когда сговаривались о моём браке с барышней Чжансунь. Я не очень–то горел желанием, поэтому отправился в архив Ланъя спросить, какой будет моя будущая жена.
– О, Небо, – услышав об этом, даже Сяо Цзинжуй не выдержал и хлопнул себя по лбу. – Что за негодный вопрос! Полагаешь, в архиве Ланъя служат предсказатели?
– На месте хозяина я бы запросил девяносто миллионов серебряных монет, чтобы в испуге ты сбежал в Северную Ци и не смел возвращаться, – вмешался Се Би.
– Он всё-таки не бездушный. Взял всего тысячу лянов, – поднял брови Юйцзинь. – Зато ответ взбесит кого угодно!
– Что же он ответил?
– Очень кратко: «Зелёные сливы и палочка–лошадка. Два малыша подозрениям чужды».
Сяо Цзинжуй и Се Би покатились со смеху. Да так, что чуть не попадали с лошадей. Озадаченный Мэй Чансу осведомился о причине веселья. Цзинжуй взял себя в руки и пояснил:
– С детства Юйцзинь любил резвиться с девочками. Больше половины столичных барышень рвали с ним зелёные сливы и катались на игрушечной лошадке. Ну, а его положение тебе известно. Ему не избежать того, что жену для него будут выбирать среди девичьего цвета знатных семей. Ответ архива Ланъя меткий, как и всегда!
– Упиваетесь моим несчастьем? – фыркнул Янь Юйцзинь. – Вот увидите. Уж я назло этой шайке отыщу ту, с которой мы не играли в детстве, а потом подпорчу вывеску архиву Ланъя.
– Ну–ну. И не мечтай. Легко ли найти среди знатных барышень ту, что не была твоей подружкой?
– Разве обязан я искать среди знати? У бедняков дочери что ли перевелись?
– Даже если ты готов жениться на простолюдинке, твой батюшка согласится? Государыня согласится?
– Ежели они откажут, я пригрожу им...
– Чем?
– Я скажу... Если мне не позволят жениться на моей избраннице, я тут же женюсь на Цзинжуе. Пусть выкусят!
– Эй! – Сяо Цзинжуй не знал, плакать ему или смеяться. – Не втягивайте меня в ваш спор!
– Прекрасная угроза! – Се Би так смеялся, что слёзы выступили у него на глазах. – Только вот она на руку архиву Ланъя, ведь, что касается твоих детских друзей, никто не посмеет потеснить Цзинжуя с первого места.
– Верно, – с нарочитой досадой произнёс Юйцзинь. – Дабы ответ архива Ланъя не оказался правдой, я вынужден обойтись с тобой несправедливо, Цзинжуй. Наверстаем в следующей жизни.
Всё это время Мэй Чансу с улыбкой наблюдал за их подтруниваниями. Видя, что Сяо Цзинжуй не мог и слова выговорить от обиды, он взмахом руки позвал его выехать вперёд.
– Засмущался! Засмущался! Наш молодой господин Сяо, как и всегда, шуток не понимает! – долетал из–за спины радостный хохот Янь Юйцзиня.
– Юйцзинь очень славный, с таким другом не заскучаешь, – сказал Мэй Чансу, сдержав улыбку.
– Тьфу! Ни стыда, ни совести, – возмутился Сяо Цзинжуй. – Кому охота водиться с этим безумцем?
Мэй Чансу покосился на него и, погасив улыбку, тихо сказал:
– Но, на самом деле, ты ему завидуешь?
– О чём ты толкуешь? – вздрогнув и резко повернувшись к нему, спросил Сяо Цзинжуй.
– Ты завидуешь его непринуждённости, беззаботности и бескрайнему жизнелюбию. Разве не так?
Сяо Цзинжуй замялся и с трудом выдавил лишь: «Я... Я...», после чего замолк.
– Настаивать на любви к барышне Юнь ведь и по сей день твоя единственная прихоть? – Мэй Чансу посмотрел ему в глаза. – Даже зная, что вам не суждено быть вместе, всё равно, не отступая, тянуться к девушке, с которой тебя ничто не связывает. Помимо желания сохранить первое чувство, причиной тому то, что она знаменует единственный раз, когда ты последовал велению сердца? Потерять её – значит потерять себя, что однажды пытался вырваться на свободу. Вот отчего так мучительно, горько и безысходно.
Сяо Цзинжуй открыл рот, но не знал, как ответить. Его глаза слегка покраснели.
– После нашей первой встречи в горах Циньлин я разузнал о тебе. Если отбросить твоё твёрдое желание посвататься к барышне Юнь, ты образец примерного ребёнка, которым будут горды любые родители, который никогда не причиняет беспокойства. Ты приложил все силы, чтобы вырасти таким, каким они надеялись тебя увидеть. Ты почтительный и послушный сын. Заставляют учить гражданские науки – ты учишь. Скажут учить воинское искусство – ты учишь. Ты никогда не разочаровывал родителей, никогда не давал им повода подумать: этот ребёнок, возможно, не наш ребёнок.
Сяо Цзинжуй глубоко вдохнул и с усилием отвернулся.
– По правде, ты мог бы и отдыхать иногда. Неужели ты думаешь, Юйцзинь и впрямь не знает огорчений? Просто в отличие от тебя он умеет расслабляться. Хорошо, что ты чуткий и ответственный, но тебе нужно научиться обращать обязанности в радость, а не превращать удовольствие в повинность, – Мэй Чансу ласково посмотрел на него, склонив голову набок. – Для тебя взросление было очень изнурительным, не так ли?
Сяо Цзинжуй закусил губу и потупил взор. Спустя долгое время он протяжно выдохнул и медленно сказал:
– Да, очень. Двойная любовь, по сути, есть ещё и двойное сомнение. Я вроде бы сын и семьи Чжо, и семьи Се, но если посмотреть с другой стороны, я как будто и не сын ни семье Чжо, ни семье Се. С детства мне казалось, что родители предъявляют ко мне особенно много требований. Я был вынужден изменить себя, дабы соответствовать их ожиданиям. Я не желал совершить ни единой ошибки и хоть в чём–то пойти наперекор их воле, ибо в глубине души я всегда чувствовал, что не похож на прочих своих братьев и сестёр. Что я не тот ребёнок, который получит безоговорочное родительское прощение, чтобы он ни натворил.
– Но ведь стоило тебе поступить по своему хотению, они простили тебя? – слегка улыбаясь, спросил Мэй Чансу.
Сяо Цзинжуй растерянно поднял голову.
– Барышня Юнь старше тебя на шесть лет. Едва ли у них не было возражений, но ты сказал, что любишь её, и они к ней посватались. На самом деле, ты такой же, как и другие дети. Они ограничивают тебя, потому что любят.
Сяо Цзинжуй был поражён до глубины души. Пока он смаковал его слова, Мэй Чансу внезапно громко засмеялся:
– Ну, хватит говорить об этом и наводить тоску. Устроим скачки?
– Что? – удивился Цзинжуй.
– Скачки. Недалеко отсюда протекает река Фэньцзян. Посостязаемся, кто первый домчится до берега!
Сяо Цзинжуй побледнел от испуга и тут же вцепился в поводья лошади Мэй Чансу.
– Ты забываешь о своём здоровье. Я слышал, как вчера ты полночи кашлял в соседней комнате. Если ринусь с тобой в гонку, и союз Цзянцзо не пошлёт за мной убийц, это будет удивительно. Нет, никаких гонок! – сказал он.
– Никаких гонок? Собрался меня ограничить?
– Конечно, тебя нужно... – стоило ему выпалить эти слова, Сяо Цзинжуй взглянул в смеющиеся глаза Мэй Чансу, и внезапно на него снизошло понимание.
Да. Всё есть лишь забота. У него было две пары родителей, из–за чего он с детства чувствовал, что задыхается от их опеки. Ему никогда не приходило в голову, что все их ограничения есть внимание, участие, любовь...
Так и теперь. У него не было причин указывать Мэй Чансу. Оттого непроизвольно вырвались слова запрета, что он заботился о нём.
– Эй! О чём вы там шушукаетесь? Я тоже хочу послушать! – позади снова раздался бодрый голос Юйцзиня. Двое переглянулись и рассмеялись.
– Судя по улыбкам, вы наверняка мне косточки перемывали, – Янь Юйцзинь подъехал и с подозрением оглядел их. – Выкладывайте, о чём вы говорили?
– Мы говорили о том, что ты умелый наездник, – Мэй Чансу улыбнулся. – В столице, помимо Цзинжуя, тебе нет равных в скачках.
– Что?! – на лице Юйцзиня отразилось потрясение. – Почему это помимо Цзинжуя? Неужели он утверждает, что лучше меня? Ну и наглость, давай-ка проверим!
– Хорошо, – подзуживал Мэй Чансу. – Почему бы не посмотреть, кто быстрее доберётся отсюда до реки Фэньцзян? Осмелишься принять вызов?
– Ещё как осмелюсь! Но вы с Се Би наверняка отстанете и не сможете свидетельствовать!
– Уверен, вы не из тех людей, которые будут искать оправдания поражению. Небо и Земля самые беспристрастные судьи, к чему вам свидетели? – Мэй Чансу ослепительно улыбнулся.
– Цзинжуй-то нет, а вот за Юйцзиня не поручусь, – присоединился к веселью Се Би.
– Вздор! Никакого уважения. Приступим. Брат Су, дай знак. Он ещё коню моему кланяться в ножки будет!
Как раз сейчас Цзинжуй был в том расположении духа, когда только быстрая езда помогла бы ему встряхнуться. К тому же, они всё ещё пребывали в границах Цзянцзо и могли спокойно оставить Се Би и Мэй Чансу. Он не стал отказываться и, повернув лошадь, встал бок о бок с Юйцзинем.
– Приготовились. Давайте!
По знаку Мэй Чансу скакуны сорвались, словно стрелы, спущенные с тетивы. В мгновение ока от них остались лишь два столба пыли.
– Не будем глотать пыль. Передохнём, прежде чем ехать, – как всегда внимательный Се Би заметил, что лоб Мэй Чансу покрылся холодной испариной и сразу понял, что тот плохо себя чувствует. – По пути здесь нет никаких красивых видов, почему бы нам не сесть в повозку?
Мэй Чансу не возражал и кивнул в знак согласия.
Повозка следовала за ними в некотором отдалении. Увидев, что наниматель подозвал его взмахом руки, возница торопливо подъехал и подставил приступок. Се Би привязал лошадей к задку повозки и помог Мэй Чансу подняться в неё. Между ними завязалась лёгкая беседа. Так они обсудили забавные слухи из цзянху, столичные истории и тому подобное. Когда они разговаривали в полном согласии, внезапно до них донеслось лошадиное ржание, и повозка резко замерла. Похоже, возница столкнулся с чем-то непредвиденным и поспешно остановился.
– Что случилось? – громко спросил Мэй Чансу, разом вытягивая Се Би, с которым они от падения переплелись клубком.
– Молодые господа, перед повозкой выскочили два человека. А! – голос возницы задрожал. – О Небо, они все в крови.
Мэй Чансу нахмурился и откинул полог повозки. Он увидел, что не далее чем в двух чжанах от оглобель лежат два окровавленных человека. Хотя они упали ничком, по их отрепьям, согбенности и седым волосам можно было заключить, что перед ним пожилая обездоленная пара.
– Помогите им встать, – распорядился Мэй Чансу, спрыгивая с повозки. Видя, что возница застыл на месте от страха, он сам направился к ним. Се Би спустился следом, желая разобраться в произошедшем. Он всё-таки был сыном хоу и поначалу не хотел приближаться к окровавленным обтрёпанным старикам, но видя, что Мэй Чансу это вовсе не волнует, невольно покраснел и, собравшись, выступил вперёд, чтобы помочь.
Хотя старики упали на землю, они не потеряли сознания. Почувствовав, что кто-то подошёл их поддержать, они принудили себя собраться с силами и поднялись. Мэй Чансу мельком осмотрел их. Раны не были тяжёлыми, однако пара была немощной, и долгий бег вымотал их. Как раз когда он открыл рот, чтобы расспросить, слева из-за спины донеслись звон клинков, брань и крики. Обернувшись, он увидел, что к ним приближается орава дерущихся людей. Потасовка взметнула тучу пыли. После того, как он пригляделся, оказалось, что семеро в масках и чёрных одеждах окружили мужчину средних лет. Если точнее, сей мужчина, не щадя себя, мешал убийцам броситься в погоню. Всё его тело было покрыто ранами. Хотя взмахи его пары мечей уже стали сумбурными, храбрость его не убывала, и он ещё успевал кричать: «Папаша Ху, мамаша Ху, бегите!».
Старик содрогнулся всем телом и трясущейся рукой потянул жену. Когда он уже почти поднял её, ноги его подогнулись, и они снова упали.
Лицо Мэй Чансу омрачилось. Какова бы ни была причина, по всему видно: преследование велось с целью убийства. Здесь всё ещё был левый берег реки Фэньцзян. Он, разумеется, не потерпит столь неприкрытого бесчинства. Мэй Чансу тотчас достал из рукава крохотную яшмовую флейту и, легонько дунув, заиграл простую и ясную мелодию, в которой, тем не менее, проскальзывал воинственный дух. Всякий, хоть немного знакомый с цзянху, расслышит в ней «Золотой приказ» – предупреждение крупнейшего братства в Поднебесной, союза Цзянцзо.
Отголоски музыки ещё не погасли, как движения людей в чёрном замедлились, пока они совсем не замерли. Мужчина средних лет воспользовался случаем вырваться из окружения и встал подле папаши и мамаши Ху.
Такая развязка ещё сильнее убедила Мэй Чансу в правильности его суждения: люди в чёрном были убийцами из цзянху. Ведь если бы они были посланы властями, «Золотой приказ» Цзянцзо не оказал бы на них воздействия.
Первый раз Се Би оказался замешен в дела цзянху. Он был и взбудоражен, и немного обеспокоен. Чтобы не мешаться у Мэй Чансу под ногами, он тихонько отступил на несколько шагов. В противоположность ему Мэй Чансу, спрятав флейту, степенно вышел вперёд. Холодно окинув взглядом присутствующих, он ясно произнёс:
– Господа, вы удостоили четырнадцать округов Цзянцзо своим присутствием, однако подобная жестокая драка отдаёт неуважением. Если это личная вражда, союз Цзянцзо готов выступить посредником. Если ли же дело касается убийства, прошу вас трижды подумать. На землях Цзянцзо мы не ведём дела таким образом.
Люди в чёрном переглянулись в нерешительности. Вероятно, они вели преследование от реки Фэньцзян и в горячке боя не заметили, как пересекли границу Цзянцзо, они даже не позаботились скрыть следы.
Теперь, когда они потревожили союз Цзянцзо, пусть перед ними лишь хлипкий юнец, он всё-таки исполнил «Золотой приказ». Если они пренебрегут им, то нанесут оскорбление величайшему братству в Поднебесной. Что ещё хуже, если они заденут союз Цзянцзо, но не убьют цель, это будет всё равно, что красавицу отдать и войско потерять1.
Выбор был очевиден. Убийцы обычно не вступали в переговоры, поэтому после слов Мэй Чансу замешкались лишь на мгновение и сразу взмыли один за другим, отступив также молча, как и пришли.
– Имя союза Цзянцзо и впрямь действует, – легонько вздохнул Се Би. Он подошёл помочь Мэй Чансу, который перевязывал пострадавших. Когда старики немного оправились от страха, они стали допытываться о причине.
Меньше знаешь – крепче спишь. Ответ привёл Се Би в изумление.
Папаша Ху и мамаша Ху были крестьянами родом из округа Биньчжоу. Они отправились в столицу подать жалобу, минуя управу. Тот же, на кого они собирались жаловаться, был не низкого происхождения. Им оказался державный гун Цин2 – Бай Е, который пользовался уважением императора. Бай Е происходил из Биньчжоу, посему у него там была многочисленная родня. Судя по искреннему и горестному виду папаши и мамаши Ху, они не лгали о произволе в деревнях, издевательствах над народом и захвате крестьянских наделов чинимыми родственниками гуна Цина. Однако дома что гуна Цина, что хоу Нина относились к потомственной знати. Исстари между ними была дружба. Гун Цин круглый год жил в столице.
Сложно сказать, знал ли он о происходящем в Биньчжоу. Се Би был в нерешительности.
До чего проницателен был Мэй Чансу. С одного взгляда он понял, отчего мешкает Се Би. Не тратя слов, он осмотрел и наложил лекарство на раны воина, пострадавшего сильнее всех. Тот представился как Подавляющий Клинок Чжу Минхай. Хотя он и не входил в число лучших бойцов списка Ланъя, он был прославленным храбрецом. Он случайно стал свидетелем того, как двое убийц преследовали папашу и мамашу Ху, и, преисполнившись негодования, не преминул встать на защиту. Расспросив же о причинах, он воспылал праведным гневом и взялся защищать их в дороге. Кто знал, что убийц будет всё больше и больше? Он уже не мог справиться в одиночку. Если бы в суматохе бегства они не пересекли границ Цзянцзо, пожалуй, не увидели бы солнца следующего дня.
1. Это касается эпизода эпохи Троецарствия, когда Сунь Цюань посулил Лю Бэю отдать за него сестру, а сам замыслил взять его в заложники, чтобы заполучить округ Цзинчжоу. Однако план его провалился. Ему пришлось выдать сестру за Лю Бэя, и когда они сбежали, посланные за ними войска потерпели поражение.
2. 庆国公 - державный гун Цин. Здесь 国公 - гогун - державный гун, титул на ступеньку выше обычного гуна. Чтобы не утяжелять текст, далее просто гун. Т.к. не ясно, относится ли 庆 к уделу, которым он владеет, или это почётное название, будет использована транскрипция иероглифа. Его значение - «праздник, награда, счастье».
Комментариев нет:
Отправить комментарий